Морфей

На зеленом, цветущем берегу, над тёмной глубью
реки или озера, в тени кустов, ... вдохнёте вы в
себя безмятежность мысли, кротость чувства,
снисхождение к другим и даже к самому себе.

Сергей Аксаков

Пьер Нарсис Герен. «Морфей и Ирида» (1811) Середина сибирских каникул минула вчера. Ещё утром купался в Чулыме, в тумане, под Бирилюссами, и был блажен как ребёнок. А в полдень, когда мы разъезжались по городам, накатывала тоска по проносящейся в прошлое тайге. И, улучив момент, застрял мимоходом в Берёзовке. Долго чаёвничали и обедали с женой брата.

Нынче гложут воспоминания о белом безграничном пространстве, о том, что было моим ответом когда-то на вопрос Софии Митроновой о блаженстве, или высшей мечте. Я же четыре дня пребывал в нём, и не знал об этом.

На Бирилюссы

В пятницу собирался на рыбалку с друзьями долго, вяло, нехотя отрываясь от каких-то дел, о которых уже и не вспомнишь. В городе стояла обычная летняя погода, томящая, когда в квартире ходишь голышом. Пообрывал связи с интернетом и пустился в недалёкий путь. Благо кипрей высох, заготовленный для чаепития долгой зимой, не надо дежурить и ворошить его.

Пустынная дорога тянется 100 км строго на север.

Таёжные луга

Обок тянутся луга, цветущие кипреем, белоголовником, осотом и Бог знает чем ещё.

Завернул в Берёзовку повидаться с Катюшиными, но не застал. Пусто в деревне, изредка видны люди. Сергей Андреевич оказался на своём хозяйстве: заехал к нему за мёдом, год назад виделись на Чети. Попили чай с мёдом. Обсудили корону. Андреич готовился к вылазке на Четь опять. Это разнообразит его осёдлую жизнь, и тайга лечит. Про Сочи, куда он раньше ездил, не говорит – не тянет, наверное. На прощание одарил в дорогу своими помидорами и огурцами.

Сворот на Бирилюсско-Чулымский университет не бросается в глаза. Так я окрестил традиционные встречи с друзьями на рыбалке на Чулыме под Бирилюссами: один год, в одну из ночей, во время долгих не трезвых разговоров и созерцания звёздного неба и падения Персеид (метеорный дождь из созвездия Персея), маленькой кучкой отцов-основателей решено было основать Бирилюсско-Чулымский университет, чтобы приезжать сюда и рассказывать о своей науке деревенским ребятишкам, чтобы не пропали прахом наши хмельные разговоры, а перепало что-нибудь ребятишкам. Университет, науки, рассказы о Вселенной детям естественны в этих красивых местах и благодатны были бы своими ростками. Но у трёх из четырёх отцов-основателей в следующий год произошли неприятности и с тех пор дело остановилось. Дорога лугом, по ухабам. Трава высокая – ничего не видно. На месте нашего прежнего лагеря, на обрывистой излучине реки, уже были Юра с Таней. Сергей в это время забрасывал молодёжь, Сергея-младшего и Дашу, на сплав с рыбалкой от Арефьево. Мы одни на этом лугу. Странно пусто.

Чулымский "Хиган"

Полдень уходит на выгрузку, разбивку лагеря, посиделки "за встречу" (вернулся Сергей) и подготовку снастей. В 16 часов я отправился к протоке. Она в 5 км, за комаринными крепями: переплетением тальника, прибрежной болотины с хвощом и оголившимся мелководьем. Очки приходится снять. В который раз чертыхаюсь, что никак не приучу себя к линзам. В зарослях тальника стоит какая-то вонь, как от медвежьего дерьма. Или трупа? Встречаются выходы зверья сквозь хвощь к реке. В энцефалитке, под капюшоном жарко, обливаешься потом. Как хорошо там, на чулымском Хигане (мистический берег, где нет страданий).

Чулым

Протока

Не доходя до протоки, пробую ловить на мелководье. На первом забросе блесну сопровождает щучка-карандаш, около возвышающегося травянного мыска. Через пару забросов цепляется окушок. Непонятно что будет дальше, поэтому отправляю его в кан, под слой веток тальника, чтобы не барабанил. На этом окне воды больше не осмелились гоняться за блесной. Немного прохожу – далеко от берега цепляется карандаш. Жалко, но отправляю его к окуню на уху. Пацанами мы таких бредили майками в пересыхающих протоках на лугу за АВАТУ Ачинска. Вышел к протоке. У её устья хорошо брала щука. Первый бросок – в самом начале "зацеп", метрах в 30. Поднимается лёгкая досада. Потом – радость, что зацеп не мёртвый: поддаётся. И вот на руку передаётся поволока в сторону. Радость затопляет все страхи, которые укоренились в душе за последний год, а может за всю жизнь – остаётся лишь переживание big fish. Я не тащу её истерично. Она ходит, а я направляю её на меня. Подсачека нет, надо вытащить её на берег за леску, на взъём, через травянные заросли. Может сорваться – это самое сложное, тонкое и главное. Главное – вытащить, а не подцепить. Мне везёт. Когда я приподнял её, ухватив под жабры, просунув в жабры пальцы мёртвой хваткой, ожидая финта, и пытался вытащить крючок из глотки через жабры, безуспешно, она сделала свою коронную свечу и в мгновение ока оказалась на земле, без моей хватки и крючка. Она была между 1 и 2 килограммами. Потом была ещё щука, поменьше. Но меня тянуло в протоку, и, заслышав в её стороне всплески, поторопился. Я оторопел, увидев сплавщиков, Сергея и Дашу. Это они плюхали. Безуспешно, за весь сплав. Сергей рассказал, что здесь было схватила щука, но отцепилась. Заброс я сделал метрах в 50 выше устья, из хвоща. Сразу же Она села на блесну. Казалось, что так и должно быть в укромной протоке, под сенью елей и тальника. Уплывающая лодка развернулась при манёвре и Сергей вдруг увидел "свою" щуку.
– Взял?
– Да.
Потом он так и считал её своей.

Вечерние краски Чулыма

Смеркалось, пауза затянулась, блесна лишь разгоняла рыбью мелочь – она плавилась по поверхности, шарахаясь в стороны. Я уже был утешен, казалось, за все беды и невзгоды и с лёгкостью повторил путь в обратную сторону. По пути останавливался у лагерей подъехавших рыбаков и болтал с ними. Я чувствовал, что на моём лице застряла улыбка. О чём болтают в таком случае? Ну конечно о рыбе. Здесь всё ради неё. Все рыбаки мечтают о big fish. Жизнь при этом становится ясной и понятной. Стояли уже глубокие сумерки, горели костры, большая река за берегом погружалось в сумрачный туман. Она была рядом, как большое счастье. У нашего лагеря, за небольшими куширями, встали лагерем муж с женой, наши старые соседи по прошлым рыбалкам.
– А я вас знаю, – в улыбке расплылся рыбак. Я помнил его ночные рыбалки и был рад соседству.

Вечер на реке

В лагере я скинул с плеча кан и коротко бросил:
– С добычей.
Под тальниковыми ветками ничего не просматривалось и Юра попробовал на вес:
– Да там просто вода.
Я даже не огрызнулся. Шеф-повар наложил мне что-то в чашку, Сергей налил пять грамм в кружку – так открылся наш ежегодный университет. Его слушателями были все присутствующие на лугу, поскольку слышимость там удивительная.

На Бирилюсско-Чулымском университете 2019

На противоположной косе временами зажигались фонари и пронизывали туман лучами, звякали колокольчики закидушек. Муж с женой там переговаривались о своём. Юра казалось был в лучшей форме в этот год, бодрячком. Он доложил о хитросплетениях коронавируса и вакцинации в Школе Космонавтики. Таня, когда он ушёл, втихую раскрыла, что он ждёт премию за подготовку всероссийского олимпиадника-победителя по астрономии (вот откуда эта приподнятость!). И тоже коснулась коронавируса, поскольку переживала за свою подругу из Казахстана, которая побывала в реанимации и поэтому стала сторонницей ваксеров. Это было актуально, это противостояние ваксеров и антиваксеров. Удивительным оказалось деятельное долголетие её мамы: в 94 года она содержит их с Юрой дом и огород – вот он один из секретов долголетия. (Другим, предполагаю, является хороший воздух.) Конечно, я отдал ей без колебаний одну из щук, которую не съели. Сергей поведал о том свете, не по наслышке:
– Ничего хорошего там нет.
Но он был самим жизнелюбием: не выпускал сигарет изо рта, а когда народ пресытился 5-ю граммами, то просто потягивал из горлышка. Рыба и та его любит. Это подтверждается каждый год. "Я хлещу-хлещу и всё впустую; а он курнёт, пива выпьет, закинет блесну между этим – и у него берёт", – сердился Сергей-младший. Я посетовал, что выпал в осадок, с тех пор как вывел число Пи коэффициентом в моём законе турбулентности. Хотя, начал строить башню из слоновой кости в глухой деревне. Возможно, там наука двинется вперёд без помех, свойственных большому городу. Университеты в больших городах – это тупик. Надо следовать примеру Пенсильвании. Может быть когда-нибудь и наш почин с таёжным университетом окрепнет и вместо нашей маленькой кучки поклонников наук сюда будут съезжаться студенты из Питера и Красноярска.

Отцы-основатели Бирилюсско-Чулымского университета: Сергей Гурьянов и Юра Яббаров

Отцы-основатели Бирилюсско-Чулымского университета: Андрей Кокшаров

Не хватало Андрея, одного из отцов-основателей Бирилюсско-Чулымского университета. Его Черный ворон и Здесь птицы не поют, деревья не растут так хорошо звучали над ночным лугом. И я затянул Семён Михайлович Будённый скакал на рыжей кобыле. На том берегу, из темноты, поддержали, в душе потеплело. По сути осталось лишь нас двое, с Сергеем, апологетов Бирилюсско-Чулымского университета. И лишь нам хватало духа сидеть в ночном мраке над рекой и неспешно нащупывать смысл жизни, до часа быка. Хотя Сергей был ещё слаб и почти дремал. Мангал едва чадил, окуривая нас от комаров, мы любовались его бардовым цветком. Персеиды, к которым был приурочен университет, были закрыты. Лишь пара ярчайших звёзд пробивалась в зените, несмотря на безоблачное небо. Стоял густой туман. Я кипятил чайник неоднократно. Сергей всё хотел напиться тем, что было в прошлый раз. Но прошлого было не повторить, и он осекался на первой кружке. А я выпивал не меньше трёх. На той стороне разворачивалась светомузыка. Что может быть проще и сложнее двух огоньков в пустоте! В них можно услышать всё – от элементарного бита, или Инь и Янъ, до симфонии. Хотелось также дирижировать лучом света в темноте над рекой и зачаровывать стерлядь на червяка.

Рассвет на реке

Музыка стихла. Я отправил Сергея в шатёр. Он много переживал не разграбят ли харч лисы: они пытались залезть даже в шатёр. Однако воздушку свою он так и не выложил. В воздухе висела влага, трава и всё было мокрым. Зябко. Я заполз в свою ракушку, где было тепло и сухо. В кромешной тьме похрапывание шло от палатки и шатра. Не всплёскивала даже рыба.

Туман

Утро в лугах

Утром стоял туман. Он лелеял сон и я был благодарен ему за покой.

Туман на лугах

Абсолютно жёлтый цвет (пижма)

Бисер на фоне тумана

Юра уже пил чай, когда я встал. Он что-нибудь искал в наших припасах и пробовал на вкус. Делает это он долго. Поэтому я неспешно искупался в молочной реке, побарахтался, уменьшил энтропию и присоединился к утренней чайной церемонии.

Медитация

Утро туманное над рекой Чулым под Бирилюссами

Утро туманное над Чулымом

Туманный берег

Завтрак у воды

Перед нами река в тумане, за ней едва угадывался прибрежный тальник, слышны редкие негромкие утренние звуки перепархивания птиц (которые меня и разбудили), всплеска рыбы и уток под нашим берегом. Неяркие, приглушенные туманом краски. Душа словно парит в белой бесконечности и нежится в безмятежности. Что это, как это выразить? Какому Уильяму Тёрнеру это под силу? Оно тянется час-два.

Полдень. Тусклый красный пятачок Солнца в белом безмолвии греет понемногу и растопляет туман. Я предлагаю плыть на косу. Увы, народ уже порастратил силы, и я уплыл один. На косе побродил как по Бродвею: она очень длинная. Мелкие намытые барханы следуют друг за другом бесконечно. С поворотом косы разворачиваются тальниковые заросли. Вскрикивают птицы. Какая-то заладила орать бесконечно, как сирена, того и гляди выскочит из зарослей какой-нибудь птеродактиль. Устав от ходьбы, я распластался на едва тёплом песке. Сверху тоже сочится тепло. Нежаркое блаженство. Юра включил негромко Высоцкого. Нигде лучше не оценить красоту слова и музыки, как на арене косы. Предполагаю, из-за тишины и спокойствия в голове и над рекой, да удивительной акустики. Невозможно было желать большего, даже не уместно сопоставлять это с Большим театром или Митрополитен (NY). Как хочется послушать здесь настоящую оперу. Можно было лежать и лежать, без риска сгореть или куда-то опоздать. Почему-то через час я поднялся и поплыл в лагерь.

Течёт река

В реке долго не поплещешься, быстрое течение даёт на это не более пяти минут: ниже завалы, коряжник и возвращение по лесному берегу. Вблизи вода совсем другая. Она несёт быстро, обтекает и бурлит – тормошит ото сна. Но это глыба, нерасчленённая масса; кажется, что у неё совсем нет энтропии, она течёт как время, она и есть время, и она впитывает в себя энтропию как салфетка влагу – ты словно останавливаешься во времени, не стареешь. А может молодеешь? Не потому ли Крещение происходит в воде и так молодит нас?

Обеденное оживление в лагере. Шеф-повар угощает пиццей, на моём языке: овощи, приготовленные слоями, на кабачках, залитые яйцами.

Вечером – вылазка за щукой.

Так прошло несколько дней в тумане. Пока сначала мы не услышали музыку от соседей, мужа с женой – как обычно, это было знаком, что они собираются и уезжают, – а потом Юра не сказал: "Хочу домой, растянуться на мягком диване и включить телевизор." И влажным, напитанным туманом утром, мы засобирались и уложили скарб в машины. Ничто ещё не предвещало, что скоро я добровольно выпрыгну из влажного белого безмолвия на жаровню города.

10 августа 2021